20.02.2016 в 12:45
Пишет Клятый_Вомпэр:Светлячок
Как Нао не пытался, спать больше не получалось. Поворочавшись еще немного, он вылез из своего укрытия. Эту ночь он провел под полом маленького святилища бодхисаттвы Кокудзо. Кто-то когда-то говорил ему, что святилища Кокудзо всегда строят поближе к небу. Это святилище не было исключением — оно находилось на высоком берегу реки, у самого обрыва. Несмотря на раннее утро, солнце палило нещадно, даром что сегодня был первый день осени. А еще хотелось есть. Из съестных припасов имелись только два сембэя и мешочек сушеного дайкона, но дайкон нужно готовить, а с этим сейчас не имело смысла возиться. Нао сжевал сембэи и запил их теплой водой из бутылки, заменявшей ему флягу. Он по-прежнему был голоден. Впрочем, в последнее время он всегда был голоден.Как Нао не пытался, спать больше не получалось. Поворочавшись еще немного, он вылез из своего укрытия. Эту ночь он провел под полом маленького святилища бодхисаттвы Кокудзо. Кто-то когда-то говорил ему, что святилища Кокудзо всегда строят поближе к небу. Это святилище не было исключением — оно находилось на высоком берегу реки, у самого обрыва. Несмотря на раннее утро, солнце палило нещадно, даром что сегодня был первый день осени. А еще хотелось есть. Из съестных припасов имелись только два сембэя и мешочек сушеного дайкона, но дайкон нужно готовить, а с этим сейчас не имело смысла возиться. Нао сжевал сембэи и запил их теплой водой из бутылки, заменявшей ему флягу. Он по-прежнему был голоден. Впрочем, в последнее время он всегда был голоден.
Неделю назад ему исполнилось четырнадцать. Он отметил свой день рождения, выкинув окончательно развалившиеся ботинки. Нао чувствовал, что его прежняя жизнь кусок за куском отваливается от него, и он почти спокойно думал о том, что последним уйдет он сам. Почти год, проведенный в скитаниях, сделал его похожим на бродягу. Для своего возраста он был высок, но худ как щепка. Отросшие волосы пришлось стянуть в хвост обрывком тряпицы. Все его имущество составляли одежда, которую ему дали в госпитале, куртка и рюкзак, оставшиеся ему после смерти Учителя.
Нао подошел к краю обрыва. Внизу за рекой раскинулась убогая деревня, не больше десятка дворов. У крайнего, стоящего ближе всех к реке, дома толпились люди. Шум реки заглушал их голоса, но даже если бы его не было, Нао находился слишком далеко, чтобы что-либо расслышать. Тем не менее, он прекрасно представлял себе, о чем идет речь. Вот плешивый старик, по всей видимости, деревенский староста, в неизвестно какой раз раздраженно объясняет рыдающей старушке, что дом надо сжечь со всеми вещами, ведь “зараза” могла перекинуться на них. Нао знал, что это неправда. У того, что они называют “заразой”, а он зовет “тьмой”, всегда был один очаг, и она не может перекинуться на вещи. Он мог бы объяснить им, если бы его стали слушать. Если бы стали.
Пока Нао чувствовал себя в относительной безопасности, хотя глубоко внутри прекрасно понимал, что это чувство - ложное. “Если тебя раскрыли — сразу вали”, - говорил ему учитель, а учитель, хоть он далеко не всегда был прав, в таких вещах разбирался, иначе не прожил бы и тот короткий срок, который был ему отмерен. Надо было уходить. По-хорошему уходить следовало еще несколько дней назад, но что-то мешало. В конце концов он дал себе обещание, что уйдет как только сожгут дом. Тогда все будет кончено.
- Завораживает, да? - послышался за спиной низкий, хрипловатый женский голос.
Нао обернулся. Рядом с ним стояла молодая монахиня в дорожной одежде и соломенной шляпе. Она тоже смотрела вниз, на деревню.
- Извините?.. - переспросил Нао.
- Зрелище, говорю, завораживает, - продолжала монахиня, - кто-то однажды решил, что для перестраховки не стоит забирать из пораженных “заразой” домов вещи - и пошло-поехало. Дурачье. Я слыхала, что кое-где даже скотину жгут, но своими глазами не видела. А может, и хорошо, что не видела - не удержалась бы и влипла в неприятности.
Она повернула голову. У Нао екнуло сердце — правая сторона лица женщины была обезображена ожогами.
Монахиня словно не заметила его замешательства.
- Лучше не стойте так близко, я проклятый, - предупредил Нао. После того, что произошло в деревне, он решил заранее предупреждать людей о своей сущности.
- Правда? - монахиня подняла брови, - мы же оба знаем, что ты незаразный.
- А вы-то откуда знаете? - удивился Нао.
Женщина улыбнулась. Обожженная сторона лица осталась почти неподвижной, что сделало ее лицо похожим на причудливую маску.
- Проверила опытным путем,- заявила она, - сколько с вашим братом общаюсь — никакого результата. Ты уж извини, но я в тебе проклятого сразу распознала. Есть в вас что-то…, - она на мгновение запнулась, - особенное. К счастью, для того, чтобы вас научиться распознавать, надо с вами долго общаться. Иначе таким как ты еще тяжелее бы жилось. Люди, как я уже говорила, в большинстве своем глупы. Путают причину и следствие.
Она стояла к нему совсем близко. Так, что Нао ощущал запах благовоний, исходящий от ее одежды.
- Да, они глупые, - она посмотрела вниз, на толпу людей, собравшихся вокруг несчастной старухи, которая вот-вот лишится всего, что у нее есть, - и поэтому их жалко. Если бы они не считали, что вы приносите с собой “заразу”, они бы по крайней мере прислушивались к вам. - Представь, как замечательно было бы - если ты почувствовал где-то “заразу”, ты можешь просто сказать об этом тем, кто ее не чувствует пока - и народ быстро уходит из зараженного места, пока на них не перекинулось.
Нао молча кивнул. Ее слова разбудили воспоминания о пережитом в деревне. Накатывающаяся на него волна “тьмы”. Хозяйка дома, поспешившая выгнать его, пока никто не заметил. Ужас от того, что он ничего не может сделать, только наблюдать, как люди опять проигрывают, уступая еще один клочок земли. Нао сжал кулаки. Грудь сдавливало, ему хотелось плакать от злости и отчаяния, но он знал, что слез не будет. У него уже давно не получалось заплакать.
- Предупредить, уберечь, - услышал он голос монахини, - А ведь вы можете куда больше.
- Что вы имеете в виду? - спросил Нао.
- То, что “зараза” вас боится. Так мне сказал один проклятый. Он мог ее прогнать. Куда лучше огня. Думаю, он такой не один.
Она повернулась к нему. Светлые глаза с зелеными прожилками, казалось, проникали в его самые потаенные мысли. Ее губы слегка тронула улыбка, и Нао окончательно уверился, что она знает. “Не говори им о том, что ты можешь. Никто тебе не поверит”, - наставлял Учитель. Похоже, здесь он опять был неправ.
- Я тоже так могу, - тихо сказал Нао, - я могу заставить “заразу” уйти. Насовсем.
Монахиня внимательно посмотрела на него.
- Тогда иди и помоги им, - сказала она.
Сначала Нао подумал, что ослышался, но монахиня повторила медленно и отчетливо:
- Иди к этим несчастным и прогони “заразу”.
- Нет, - мотнул головой Нао.
- Почему нет?
Нао попятился и опять покачал головой.
- Они побьют меня. Или даже убьют. Вы же общались с проклятыми, вы должны понимать…
- Ага, общалась. И все сходятся на том, что надо бы кому-то что-то делать, но никто не хочет быть этим кем-то. Ты, значит, тоже не хочешь?
Нао поднял на нее глаза. Он не понимал, как человек, который только что говорил настолько разумные вещи, мог на полном серьезе советовать ему сунуть голову в петлю. Учитель был прав. Все-таки прав. Нормальным этого не понять.
- Я не буду этого делать. Сказал же, нет! - он сорвался на крик.
Она молча смотрела на него. Потом неожиданно спросила:
- Тебя как зовут?
- Наото Асано.
- Я Карин, - она слегка склонила голову, - знаешь, Наото Асано, я бы, наверное, предпочла, чтобы здесь сейчас стояли другие люди. Более уверенные в себе, не такие усталые. Но вот так получается, что здесь только мы с тобой.
Монахиня положила правую руку ему на плечо, и Нао вздрогнул с непривычки — до него уже давно никто не дотрагивался. Ее правая рука тоже была сильно обожжена.
- Я знаю, тебе очень страшно, - в ее голосе и правда сквозила усталость, - но, прошу тебя, сделай одну вещь. Только одну. Потом можешь уйти, если хочешь. Посмотри на них. Посмотри на этих людей. На них, а не на свой страх.
Нао не понимал ее. Он смотрел на них уже столько времени, он видел их злость, их настороженность. Они были такие же, как и все остальные - те, кто прогнал его после цунами из родного города, те, кто не пускал их с Учителем переждать грозу под крышей, те, кто равнодушно проходил мимо, когда он умолял сказать ему, где он может найти врача. Он видел их сотни раз.
- Нет, нет, постарайся увидеть именно их, - монахиня будто прочитала его мысли, - они же в отчаянии! Они беззащитны перед “заразой”! Поэтому они злятся, а кто бы на их месте не злился? Да, они могут сорвать на тебе злость. А могут вдруг взять - и на этот раз послушать! Да черт побери, должны же они когда-то послушать! Неужели они изобьют мальчишку и монахиню-калеку? Прогонят - возможно, ну и пусть. Не в первый раз. Ну а вдруг?.. Вдруг все на этот раз будет иначе? А? Неужели оно того не стоит?
Нао молчал. Он думал о том, что это лето, скорее всего, станет последним не только для его Учителя. Он не представлял, как переживет зиму. Впереди его ждало одиночество, необходимость унижаться, выпрашивая еду, и неотвратимая смерть где-нибудь на обочине дороги. Не то будущее, которым стоило бы дорожить.
Он посмотрел на Карин. Постарался разглядеть в ней того человека, которым она была до того, как получила свои ожоги. Наверное, она тогда была совсем другой. Или, по крайней мере, в ее глазах тогда было меньше обреченности.
- Вы будете со мной? - спросил он тихо.
- Буду, - ответила она.
Карин слегка прихрамывала при ходьбе, но Нао все равно еле за ней поспевал. Увидев у деревенского старосты в руке факел, она перешла на бег и закричала:
- Стойте! Стойте!
Староста обернулся к ним:
- А вам чего?
Карин остановилась, сняла свою шляпу, выставив на всеобщее обозрение бритую голову и жуткий ожог, и только тогда, когда по толпе пронесся и стих изумленный шепот, произнесла громко и нараспев, будто читала сутры:
- Нет необходимости сжигать дом. Есть другой способ прогнать “заразу”.
Все присутствующие уставились на них. Нао почувствовал, как у него начинают дрожать колени. Когда люди так на него смотрели, это всегда кончалось плохо.
- Что за бред вы... - начал было староста, но тут хозяйка обреченного дома, сухонькая старушка, вышла вперед и указала на Нао.
- Это он! Он проклятый! Он на дом “заразу” напустил, паршивец! - закричала она.
Нао хотел было возразить, сказать что-то в свое оправдание, но не мог вымолвить ни слова. У него кружилась голова. Хотелось просто упасть на землю, закрыть глаза и исчезнуть. В отчаянии он посмотрел на Карин и увидел на ее лице улыбку - мягкую и дружелюбную на первый взгляд, но у него от этой улыбки по телу пробежали мурашки. Так мог бы улыбаться Бэнкэй в своей последней битве. Не переставая улыбаться, Карин положила руку на его плечо.
- Вот как? Он у вас был? Расскажете поподробнее, а то я об этом впервые слышу? - обратилась она к старушке с вежливым поклоном.
Старушка, утирая слезы, робко посмотрела на старосту. Тот хмуро разглядывал Карин.
- Ладно уж, расскажите, Нобу-сан, - сказал он наконец.
- Ну так как дело-то было, - начала старушка, по-прежнему всхлипывая, - возвращаюсь я домой с речки. Стирать ходила. А тут он на дороге. Давай, говорит, бабушка, помогу тебе. Ну я, дура, и согласилась. Жалко мне его стало, дитё же совсем, да и худенький какой! Покормлю, думаю. Зашли мы в кухню - так его аж перекосило! Глазища выпучил - и говорит, мол, в этом доме вам больше не жить. Проклял, то бишь. Ну тут я смекнула что к чему - иди, говорю, отсюда, пока соседей не позвала! И вот как он ушел, так и началось. Вот как он мне, поганец этакий, за доброту мою отплатил, - старушка опять принялась рыдать.
Собравшиеся ей явно сочувствовали. “Бедная Нобу-тян, вот ей год-то выдался…”, “А пацан-то каков!”, “Сразу видно — глаз у него дурной!” Нао внутренне сжался. Сейчас кому-нибудь придет в голову мысль проучить его за порчу дома, а то и вовсе избавить мир от его присутствия.
- Да, тяжело вам пришлось, - вкрадчиво произнесла Карин, - только вы мне вот что скажите, бабушка. Кого вы в этом году схоронили?
Нобу-сан удивленно посмотрела на Карин.
- Так месяц назад как раз муж мой, Сабуро, помер, - пролепетала она.
- Болел долго, да?
Нобу-сан молча кивнула, теребя край своей куртки.
- Нобу-сан, прошу вас, скажите мне честно, - Карин посмотрела ей прямо в глаза, - после того, как ваш муж умер, вам не по себе было? Еще до того, как к вам пришел мальчик? Голова болела? Сны плохие снились? Сердце пошаливало? Но вы думали, что это вы по мужу тоскуете?
Нобу-сан отвела взгляд. Ее руки сжимали ткань с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
- Наото, - сказала Карин, продолжая смотреть на Нобу-сан, - что конкретно ты тогда сказал, ну-ка повтори.
Нао попробовал ответить, но в горле пересохло и он закашлялся.
- Я сказал, - просипел он наконец, - что в доме «тьма», то есть, «зараза», ей надо уходить.
- Что-что? - переспросил староста.
Нао повторил громче.
В толпе опять стали переговариваться, но Карин громко хлопнула в ладоши и взгляды всех присутствовавших опять обратились к ней.
- Нобу-сан, вы были добры к этому мальчику, и он хотел отплатить вам добром - предупредить вас об опасности. Предупредить о «заразе», которая проникла в ваш дом, когда ваш муж умирал от болезни. Наши страдания - замечательная почва для «заразы». Любой проклятый об этом знает. Он тоже об этом знал - и решил вас спасти. Но вы его не так поняли. Его слова испугали вас, но вы хотя бы стали замечать, что вам плохо в вашем собственном доме. И когда вы уже не могли больше терпеть, вы пошли к старосте и все рассказали. Но это не «зараза» выгнала вас из дома, а страх. Если бы мальчик не сказал вам о «заразе», вы бы еще долго оставались в доме и в конце концов умерли бы.
Нобу-сан замотала головой.
- Нет, нет, это он виноват… У меня был хороший, чистый дом, с чего бы там «зараза» завелась?! Не было ничего! - причитала она, но в ее голосе уже не чувствовалось уверенности.
Староста с сомнением смотрел на Карин.
- А хоть бы и так, - сказал он, - дом все равно спалить придется.
Карин подтолкнула Нао вперед.
- Твоя очередь говорить, - шепнула она.
- Я могу прогнать «заразу» из дома, - сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее.
- Ты-то? - хмыкнул староста, - да в тебе еле дух держится!
- Он может, я ручаюсь за него, - вновь вступила в разговор Карин, - подумайте, ну что вы теряете?
Толпа вновь загудела.
- Вот еще, проклятому верить!
- Да пусть попробует, интересно же…
- Ой, как бы чего не вышло!
Карин спокойно смотрела на деревенского старосту. Он долго стоял молча, сверля Нао взглядом.
- Ладно, - сдался он, - пусть попробует.
Карин закрыла глаза и облегченно вздохнула. Потом кивнула Нао.
- Иди. Если не выйдешь через час - я пойду за тобой.
Нао попытался было сказать ей, что не стоит заходить в дом, пока он сражается с “тьмой”, но Карин приложила палец к губам.
- Это не обсуждается. Я - твоя страховка. Удачи!
Нао улыбнулся ей и начал подниматься по лестнице.
Нао задвинул створку дверей и остался один в пустом доме. В нос ударил резкий запах чужого жилья. Вслед за этим он почувствовал знакомую тянущую боль чуть ниже солнечного сплетения. Это был первый симптом. Именно так его тело реагировало на приближение к источнику «тьмы». Теперь надо было найти этот источник. Нао осторожно двинулся вглубь дома. Долго искать не пришлось — едва он ступил в комнату, боль сделалась почти нестерпимой. Значит, именно здесь старик провел свои последние дни.
Нао встал посреди комнаты, закрыл глаза и начал читать Сутру сердца. Учитель говорил, что это самый простой способ коснуться «тьмы», а значит, получить возможность справиться с ней.
Постепенно тьма начала наполнятся светом. Нао огляделся. Он стоял на берегу реки. За его спиной поднимался темный лес, а противоположный берег терялся в туманной дымке. Это место было ему знакомо. Каждый раз в своих видениях он оказывался здесь. Чтобы избавиться от «тьмы», ему надо было пересечь реку. Левая рука Нао скользнула по бедру и остановилась у пояса, сомкнувшись на гладком дереве ножен. Большой палец уперся в цубу. Странное дело. В своих видениях Нао всегда был вооружен старинным мечом. В реальности такой меч он держал в своих руках всего однажды — во время школьной экскурсии в краеведческий музей. Нао вытащил меч из ножен и, сжав рукоять двумя руками, выставил его перед собой. По полированной стали клинка пробежал блик. Он не знал, почему в этом месте у него появляется меч, но верил, что рано или поздно он сумеет им воспользоваться. Это внушало некоторую уверенность.
Помедлив еще немного, Нао вошел в реку и двинулся вперед, осторожно ступая в прохладной воде, доходившей ему до щиколоток. Он все шел и шел вперед, неся с собой свою боль. Рано или поздно она должна остаться позади.
Но в этот раз было по-другому. Каждый шаг давался труднее предыдущего. Боль внутри него, казалось, обретала форму, превращаясь в твердый, тяжелый шар. Сердце гулко бухало в груди, в ушах шумело. Нао посмотрел вниз. Вода, которая вначале была прозрачной, стала грязной. Она несла с собой разный мусор и клочья пены. Шум все нарастал. С каждым шагом Нао погружался все глубже. Вода захлестнула колени. Чтобы не потерять равновесие, ему пришлось двигаться навстречу потоку. В какой-то момент Нао понял, что меча в руках больше не было, он то ли выронил его, то ли тот исчез сам собой. Низкий, глухой рокот впереди становился все громче. Теперь он понимал, что это такое — это звук приближающейся волны цунами. А потом он услышал крики. Казалось, они раздавались со всех сторон — полные ужаса и отчаянья крики. Нао оступился и чуть было не упал в мутную воду, но ему все-таки удалось удержаться на ногах. Если он упадет, то неминуемо погибнет. Лестница совсем рядом... Он не успеет... Где-то там гибнут его друзья... Если бы они не послушались старосту, если бы Нао его не поддержал, они могли бы спастись, а так - найдут тела лишь троих и его, единственного выжившего.... Стоп. Откуда он это знает? Это уже происходило с ним однажды и он выжил, а то, что окружает его сейчас - всего лишь морок, наведенный «тьмой». Нао остановился и начал вновь произносить знакомые слова сутры. Сердце в его груди постепенно успокаивалось. Вода уже не сбивала с ног, а спустя какое-то время начала отступать и опять становиться прозрачной. Потом Нао увидел перед собой берег. Продолжая читать сутру, он пошел к нему. Ступил на сухой песок. Тут силы оставили его и он повалился вперед лицом вниз.
ОкончаниеКто-то тряс его за плечо. Нао перевалился на бок и открыл глаза.
- Наото. Это я, Карин. Встать сможешь?
После транса Нао всегда какое-то время находился в странном состоянии, похожем на полусон. Он не сразу вспомнил, что происходит и где он находится, но Карин он помнил. Ее не могла выкинуть из его мыслей даже «тьма».
- Держись за мою руку.
Она помогла ему встать. Постепенно он приходил в себя. Карин вывела его на улицу. Люди, собравшиеся вокруг дома, переговаривались. Он видел Нобу-сан, бормочущую молитвы, еще не знающую, что ее дом спасен. Нао улыбнулся. Уже ради этого стоило нарушить завет Учителя.
- Ну, что? - нервно спросил староста, - У него получилось?
Нао кивнул.
- Откуда нам знать, что мальчишка не врет?
- Так сразу вы не поймете, - ответила Карин, - но если поживете в доме хотя бы день-два - разницу почувствуете.
- А если это хитрость какая? - послышалось из толпы.
- Да! - подхватила женщина,стоявшая впереди, - а что если Нобу-сан там поживет денек - и заразится? Если он ее извести хочет?
Карин пожала плечами. На ее лице опять появилась чуть безумная улыбка Бэнкэя.
- Ну, тут уж вам придется самим думать. Если вы считаете, что двое безоружных человек могли выступить против толпы только для того, чтобы извести несчастную старушку - жгите дом, чего уж тут.
Она отвернулась и пошла прочь, уводя за собой Нао.
- Не оборачивайся, - шепнула она, - это уже не наше дело.
Нао показалось, что шли они целую вечность.
- Я не могу больше. Давайте отдохнем! - взмолился он, но Карин покачала головой.
- Потерпи еще чуть-чуть. Уже почти пришли.
Она свернула к небольшой роще. Между деревьями виднелась тропинка, уходившая вниз по склону. Карин стала осторожно спускаться. Нао последовал ее примеру. Через какое-то время он услышал впереди журчание воды. Пить хотелось нестерпимо.
Наконец они спустились к роднику. Вода стекала множеством струек по поверхности скалы и собиралась внизу в небольшой водоем. Нао упал на колени, припал к воде губами, сделал первый глоток и тут же закашлялся - вода была обжигающе холодная. Напившись вволю, Нао встал. В голове постепенно прояснялось.
Карин тем временем увлеченно копалась в своей котомке. В конце концов она извлекла оттуда что-то, завернутое в тряпицу и развернула сверток. В свертке были онигири.
- Наото, иди-ка сюда! Думаю, тебе не мешало бы подкрепиться.
- Нао. Зовите меня просто Нао, - смущенно поправил он.
Она улыбнулась и протянула ему угощение. Нао принял из ее рук увесистый ком риса, завернутый в листья хурмы. Он уже и не помнил, когда в последний раз ел белый рис. Доев третий по счету онигири, Нао впервые за долгое время почувствовал себя сытым.
- Как вы думаете, они нам поверили? - спросил он.
Карин пожала плечами.
- По крайней мере, они это запомнят. Мне кажется, благодаря тебе света в этом мире стало чуть больше.
Нао смущенно взъерошил волосы на затылке.
- Света от меня было как от одинокого светлячка, - засмеялся он.
- Одинокий светлячок в кромешной тьме - это потрясающее зрелище, я тебе скажу, - мечтательно протянула Карин и вдруг, запрокинув голову, расхохоталась.
- Ах, это чувство, это прекрасное чувство, когда к тебя возвращается надежда! - произнесла она сквозь смех, - спасибо, Нао. Спасибо, что побыл сегодня моим светлячком.
- Это я вас должен благодарить, - возразил Нао.
Карин не ответила. Она легла на траву, подложив руку под голову, и закрыла глаза. Нао воспринял это как намек.
- Ладно, я пойду. Еще раз спасибо за все, - он встал.
Карин открыла глаза и приподнялась на локте.
- Ты извини за бестактность, но тебе действительно есть куда идти? - спросила она.
Нао не ответил. Он считал, что по его внешнему виду было сразу понятно - идти ему некуда.
Карин села, подогнув под себя ноги.
- Я почему спрашиваю - тут неподалеку живет один мой знакомый священник. Ему нужен кто-то, кто мог бы помогать по дому. Думаю, ты подходишь на эту роль.
У Нао быстрее забилось сердце. Это предложение сулило все то, о чем он так отчаянно мечтал с тех пор, как потерял дом - сытную еду, теплую постель, возможность принимать ванну и следить за собой так, как он привык. “Так не бывает”, - подумал он, “только не для нас.”
- Но… я же проклятый, - прошептал он.
Карин махнула рукой.
- Брось, это не проблема. Не все люди глупы. Мой знакомый – однозначно нет. Так что, ты согласен?
- Да, - ответил Нао, - конечно, да!
Он не представлял, кто, будучи в своем уме, мог бы отказаться от такого предложения.
- Вот и отлично, - кивнула Карин, - тогда дальше пойдем вместе, я доведу тебя до храма.
Нао сел обратно на траву. Он был счастлив и взволнован, но какая-то тягостная мысль царапала его изнутри. Он посмотрел на Карин. Скользнул взглядом по ее армейским ботинкам, совершенно неподходящим для монахини, по истрепанной одежде, по давно не бритой голове.
- А вы? - спросил он.
- Что я?
- А вам есть куда идти?
Карин ответила не сразу. С минуту она смотрела на переливающийся поток остановившимся взглядом, а потом сказала с ноткой удивления в голосе:
- Есть. Теперь есть.
Она надолго замолчала. Потом повернулась к нему, сев так, чтобы видеть его лицо, и сказала:
- Знаешь, Нао, у меня к тебе есть еще одно предложение. Мне показалось, что то, что мы с тобой сегодня сделали, было невероятно. И еще мне показалось, что в этом…,- она прикусила губу, будто забыла слово, а потом выпалила скороговоркой: - ...много-много смысла. Я бы хотела этим заниматься и дальше, но я, к сожалению, не проклятая.
Она так и сказала - “к сожалению”. Нао сперва решил, что она шутит, но, взглянув ей в лицо, понял, что Карин серьезна. И что она нервничает.
- Я не могу предложить тебе сытую, безопасную жизнь. Но ты мне нужен, - сказала она тихо, но для Нао эти слова прозвучали громче, чем все звуки мира.
Видимо, так и возвращается к человеку надежда.
Обжигающей ледяной водой в летний зной.
Зелеными искорками в усталых глазах.
Одиноким светлячком в кромешной тьме.
URL записиКак Нао не пытался, спать больше не получалось. Поворочавшись еще немного, он вылез из своего укрытия. Эту ночь он провел под полом маленького святилища бодхисаттвы Кокудзо. Кто-то когда-то говорил ему, что святилища Кокудзо всегда строят поближе к небу. Это святилище не было исключением — оно находилось на высоком берегу реки, у самого обрыва. Несмотря на раннее утро, солнце палило нещадно, даром что сегодня был первый день осени. А еще хотелось есть. Из съестных припасов имелись только два сембэя и мешочек сушеного дайкона, но дайкон нужно готовить, а с этим сейчас не имело смысла возиться. Нао сжевал сембэи и запил их теплой водой из бутылки, заменявшей ему флягу. Он по-прежнему был голоден. Впрочем, в последнее время он всегда был голоден.Как Нао не пытался, спать больше не получалось. Поворочавшись еще немного, он вылез из своего укрытия. Эту ночь он провел под полом маленького святилища бодхисаттвы Кокудзо. Кто-то когда-то говорил ему, что святилища Кокудзо всегда строят поближе к небу. Это святилище не было исключением — оно находилось на высоком берегу реки, у самого обрыва. Несмотря на раннее утро, солнце палило нещадно, даром что сегодня был первый день осени. А еще хотелось есть. Из съестных припасов имелись только два сембэя и мешочек сушеного дайкона, но дайкон нужно готовить, а с этим сейчас не имело смысла возиться. Нао сжевал сембэи и запил их теплой водой из бутылки, заменявшей ему флягу. Он по-прежнему был голоден. Впрочем, в последнее время он всегда был голоден.
Неделю назад ему исполнилось четырнадцать. Он отметил свой день рождения, выкинув окончательно развалившиеся ботинки. Нао чувствовал, что его прежняя жизнь кусок за куском отваливается от него, и он почти спокойно думал о том, что последним уйдет он сам. Почти год, проведенный в скитаниях, сделал его похожим на бродягу. Для своего возраста он был высок, но худ как щепка. Отросшие волосы пришлось стянуть в хвост обрывком тряпицы. Все его имущество составляли одежда, которую ему дали в госпитале, куртка и рюкзак, оставшиеся ему после смерти Учителя.
Нао подошел к краю обрыва. Внизу за рекой раскинулась убогая деревня, не больше десятка дворов. У крайнего, стоящего ближе всех к реке, дома толпились люди. Шум реки заглушал их голоса, но даже если бы его не было, Нао находился слишком далеко, чтобы что-либо расслышать. Тем не менее, он прекрасно представлял себе, о чем идет речь. Вот плешивый старик, по всей видимости, деревенский староста, в неизвестно какой раз раздраженно объясняет рыдающей старушке, что дом надо сжечь со всеми вещами, ведь “зараза” могла перекинуться на них. Нао знал, что это неправда. У того, что они называют “заразой”, а он зовет “тьмой”, всегда был один очаг, и она не может перекинуться на вещи. Он мог бы объяснить им, если бы его стали слушать. Если бы стали.
Пока Нао чувствовал себя в относительной безопасности, хотя глубоко внутри прекрасно понимал, что это чувство - ложное. “Если тебя раскрыли — сразу вали”, - говорил ему учитель, а учитель, хоть он далеко не всегда был прав, в таких вещах разбирался, иначе не прожил бы и тот короткий срок, который был ему отмерен. Надо было уходить. По-хорошему уходить следовало еще несколько дней назад, но что-то мешало. В конце концов он дал себе обещание, что уйдет как только сожгут дом. Тогда все будет кончено.
- Завораживает, да? - послышался за спиной низкий, хрипловатый женский голос.
Нао обернулся. Рядом с ним стояла молодая монахиня в дорожной одежде и соломенной шляпе. Она тоже смотрела вниз, на деревню.
- Извините?.. - переспросил Нао.
- Зрелище, говорю, завораживает, - продолжала монахиня, - кто-то однажды решил, что для перестраховки не стоит забирать из пораженных “заразой” домов вещи - и пошло-поехало. Дурачье. Я слыхала, что кое-где даже скотину жгут, но своими глазами не видела. А может, и хорошо, что не видела - не удержалась бы и влипла в неприятности.
Она повернула голову. У Нао екнуло сердце — правая сторона лица женщины была обезображена ожогами.
Монахиня словно не заметила его замешательства.
- Лучше не стойте так близко, я проклятый, - предупредил Нао. После того, что произошло в деревне, он решил заранее предупреждать людей о своей сущности.
- Правда? - монахиня подняла брови, - мы же оба знаем, что ты незаразный.
- А вы-то откуда знаете? - удивился Нао.
Женщина улыбнулась. Обожженная сторона лица осталась почти неподвижной, что сделало ее лицо похожим на причудливую маску.
- Проверила опытным путем,- заявила она, - сколько с вашим братом общаюсь — никакого результата. Ты уж извини, но я в тебе проклятого сразу распознала. Есть в вас что-то…, - она на мгновение запнулась, - особенное. К счастью, для того, чтобы вас научиться распознавать, надо с вами долго общаться. Иначе таким как ты еще тяжелее бы жилось. Люди, как я уже говорила, в большинстве своем глупы. Путают причину и следствие.
Она стояла к нему совсем близко. Так, что Нао ощущал запах благовоний, исходящий от ее одежды.
- Да, они глупые, - она посмотрела вниз, на толпу людей, собравшихся вокруг несчастной старухи, которая вот-вот лишится всего, что у нее есть, - и поэтому их жалко. Если бы они не считали, что вы приносите с собой “заразу”, они бы по крайней мере прислушивались к вам. - Представь, как замечательно было бы - если ты почувствовал где-то “заразу”, ты можешь просто сказать об этом тем, кто ее не чувствует пока - и народ быстро уходит из зараженного места, пока на них не перекинулось.
Нао молча кивнул. Ее слова разбудили воспоминания о пережитом в деревне. Накатывающаяся на него волна “тьмы”. Хозяйка дома, поспешившая выгнать его, пока никто не заметил. Ужас от того, что он ничего не может сделать, только наблюдать, как люди опять проигрывают, уступая еще один клочок земли. Нао сжал кулаки. Грудь сдавливало, ему хотелось плакать от злости и отчаяния, но он знал, что слез не будет. У него уже давно не получалось заплакать.
- Предупредить, уберечь, - услышал он голос монахини, - А ведь вы можете куда больше.
- Что вы имеете в виду? - спросил Нао.
- То, что “зараза” вас боится. Так мне сказал один проклятый. Он мог ее прогнать. Куда лучше огня. Думаю, он такой не один.
Она повернулась к нему. Светлые глаза с зелеными прожилками, казалось, проникали в его самые потаенные мысли. Ее губы слегка тронула улыбка, и Нао окончательно уверился, что она знает. “Не говори им о том, что ты можешь. Никто тебе не поверит”, - наставлял Учитель. Похоже, здесь он опять был неправ.
- Я тоже так могу, - тихо сказал Нао, - я могу заставить “заразу” уйти. Насовсем.
Монахиня внимательно посмотрела на него.
- Тогда иди и помоги им, - сказала она.
Сначала Нао подумал, что ослышался, но монахиня повторила медленно и отчетливо:
- Иди к этим несчастным и прогони “заразу”.
- Нет, - мотнул головой Нао.
- Почему нет?
Нао попятился и опять покачал головой.
- Они побьют меня. Или даже убьют. Вы же общались с проклятыми, вы должны понимать…
- Ага, общалась. И все сходятся на том, что надо бы кому-то что-то делать, но никто не хочет быть этим кем-то. Ты, значит, тоже не хочешь?
Нао поднял на нее глаза. Он не понимал, как человек, который только что говорил настолько разумные вещи, мог на полном серьезе советовать ему сунуть голову в петлю. Учитель был прав. Все-таки прав. Нормальным этого не понять.
- Я не буду этого делать. Сказал же, нет! - он сорвался на крик.
Она молча смотрела на него. Потом неожиданно спросила:
- Тебя как зовут?
- Наото Асано.
- Я Карин, - она слегка склонила голову, - знаешь, Наото Асано, я бы, наверное, предпочла, чтобы здесь сейчас стояли другие люди. Более уверенные в себе, не такие усталые. Но вот так получается, что здесь только мы с тобой.
Монахиня положила правую руку ему на плечо, и Нао вздрогнул с непривычки — до него уже давно никто не дотрагивался. Ее правая рука тоже была сильно обожжена.
- Я знаю, тебе очень страшно, - в ее голосе и правда сквозила усталость, - но, прошу тебя, сделай одну вещь. Только одну. Потом можешь уйти, если хочешь. Посмотри на них. Посмотри на этих людей. На них, а не на свой страх.
Нао не понимал ее. Он смотрел на них уже столько времени, он видел их злость, их настороженность. Они были такие же, как и все остальные - те, кто прогнал его после цунами из родного города, те, кто не пускал их с Учителем переждать грозу под крышей, те, кто равнодушно проходил мимо, когда он умолял сказать ему, где он может найти врача. Он видел их сотни раз.
- Нет, нет, постарайся увидеть именно их, - монахиня будто прочитала его мысли, - они же в отчаянии! Они беззащитны перед “заразой”! Поэтому они злятся, а кто бы на их месте не злился? Да, они могут сорвать на тебе злость. А могут вдруг взять - и на этот раз послушать! Да черт побери, должны же они когда-то послушать! Неужели они изобьют мальчишку и монахиню-калеку? Прогонят - возможно, ну и пусть. Не в первый раз. Ну а вдруг?.. Вдруг все на этот раз будет иначе? А? Неужели оно того не стоит?
Нао молчал. Он думал о том, что это лето, скорее всего, станет последним не только для его Учителя. Он не представлял, как переживет зиму. Впереди его ждало одиночество, необходимость унижаться, выпрашивая еду, и неотвратимая смерть где-нибудь на обочине дороги. Не то будущее, которым стоило бы дорожить.
Он посмотрел на Карин. Постарался разглядеть в ней того человека, которым она была до того, как получила свои ожоги. Наверное, она тогда была совсем другой. Или, по крайней мере, в ее глазах тогда было меньше обреченности.
- Вы будете со мной? - спросил он тихо.
- Буду, - ответила она.
Карин слегка прихрамывала при ходьбе, но Нао все равно еле за ней поспевал. Увидев у деревенского старосты в руке факел, она перешла на бег и закричала:
- Стойте! Стойте!
Староста обернулся к ним:
- А вам чего?
Карин остановилась, сняла свою шляпу, выставив на всеобщее обозрение бритую голову и жуткий ожог, и только тогда, когда по толпе пронесся и стих изумленный шепот, произнесла громко и нараспев, будто читала сутры:
- Нет необходимости сжигать дом. Есть другой способ прогнать “заразу”.
Все присутствующие уставились на них. Нао почувствовал, как у него начинают дрожать колени. Когда люди так на него смотрели, это всегда кончалось плохо.
- Что за бред вы... - начал было староста, но тут хозяйка обреченного дома, сухонькая старушка, вышла вперед и указала на Нао.
- Это он! Он проклятый! Он на дом “заразу” напустил, паршивец! - закричала она.
Нао хотел было возразить, сказать что-то в свое оправдание, но не мог вымолвить ни слова. У него кружилась голова. Хотелось просто упасть на землю, закрыть глаза и исчезнуть. В отчаянии он посмотрел на Карин и увидел на ее лице улыбку - мягкую и дружелюбную на первый взгляд, но у него от этой улыбки по телу пробежали мурашки. Так мог бы улыбаться Бэнкэй в своей последней битве. Не переставая улыбаться, Карин положила руку на его плечо.
- Вот как? Он у вас был? Расскажете поподробнее, а то я об этом впервые слышу? - обратилась она к старушке с вежливым поклоном.
Старушка, утирая слезы, робко посмотрела на старосту. Тот хмуро разглядывал Карин.
- Ладно уж, расскажите, Нобу-сан, - сказал он наконец.
- Ну так как дело-то было, - начала старушка, по-прежнему всхлипывая, - возвращаюсь я домой с речки. Стирать ходила. А тут он на дороге. Давай, говорит, бабушка, помогу тебе. Ну я, дура, и согласилась. Жалко мне его стало, дитё же совсем, да и худенький какой! Покормлю, думаю. Зашли мы в кухню - так его аж перекосило! Глазища выпучил - и говорит, мол, в этом доме вам больше не жить. Проклял, то бишь. Ну тут я смекнула что к чему - иди, говорю, отсюда, пока соседей не позвала! И вот как он ушел, так и началось. Вот как он мне, поганец этакий, за доброту мою отплатил, - старушка опять принялась рыдать.
Собравшиеся ей явно сочувствовали. “Бедная Нобу-тян, вот ей год-то выдался…”, “А пацан-то каков!”, “Сразу видно — глаз у него дурной!” Нао внутренне сжался. Сейчас кому-нибудь придет в голову мысль проучить его за порчу дома, а то и вовсе избавить мир от его присутствия.
- Да, тяжело вам пришлось, - вкрадчиво произнесла Карин, - только вы мне вот что скажите, бабушка. Кого вы в этом году схоронили?
Нобу-сан удивленно посмотрела на Карин.
- Так месяц назад как раз муж мой, Сабуро, помер, - пролепетала она.
- Болел долго, да?
Нобу-сан молча кивнула, теребя край своей куртки.
- Нобу-сан, прошу вас, скажите мне честно, - Карин посмотрела ей прямо в глаза, - после того, как ваш муж умер, вам не по себе было? Еще до того, как к вам пришел мальчик? Голова болела? Сны плохие снились? Сердце пошаливало? Но вы думали, что это вы по мужу тоскуете?
Нобу-сан отвела взгляд. Ее руки сжимали ткань с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
- Наото, - сказала Карин, продолжая смотреть на Нобу-сан, - что конкретно ты тогда сказал, ну-ка повтори.
Нао попробовал ответить, но в горле пересохло и он закашлялся.
- Я сказал, - просипел он наконец, - что в доме «тьма», то есть, «зараза», ей надо уходить.
- Что-что? - переспросил староста.
Нао повторил громче.
В толпе опять стали переговариваться, но Карин громко хлопнула в ладоши и взгляды всех присутствовавших опять обратились к ней.
- Нобу-сан, вы были добры к этому мальчику, и он хотел отплатить вам добром - предупредить вас об опасности. Предупредить о «заразе», которая проникла в ваш дом, когда ваш муж умирал от болезни. Наши страдания - замечательная почва для «заразы». Любой проклятый об этом знает. Он тоже об этом знал - и решил вас спасти. Но вы его не так поняли. Его слова испугали вас, но вы хотя бы стали замечать, что вам плохо в вашем собственном доме. И когда вы уже не могли больше терпеть, вы пошли к старосте и все рассказали. Но это не «зараза» выгнала вас из дома, а страх. Если бы мальчик не сказал вам о «заразе», вы бы еще долго оставались в доме и в конце концов умерли бы.
Нобу-сан замотала головой.
- Нет, нет, это он виноват… У меня был хороший, чистый дом, с чего бы там «зараза» завелась?! Не было ничего! - причитала она, но в ее голосе уже не чувствовалось уверенности.
Староста с сомнением смотрел на Карин.
- А хоть бы и так, - сказал он, - дом все равно спалить придется.
Карин подтолкнула Нао вперед.
- Твоя очередь говорить, - шепнула она.
- Я могу прогнать «заразу» из дома, - сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее.
- Ты-то? - хмыкнул староста, - да в тебе еле дух держится!
- Он может, я ручаюсь за него, - вновь вступила в разговор Карин, - подумайте, ну что вы теряете?
Толпа вновь загудела.
- Вот еще, проклятому верить!
- Да пусть попробует, интересно же…
- Ой, как бы чего не вышло!
Карин спокойно смотрела на деревенского старосту. Он долго стоял молча, сверля Нао взглядом.
- Ладно, - сдался он, - пусть попробует.
Карин закрыла глаза и облегченно вздохнула. Потом кивнула Нао.
- Иди. Если не выйдешь через час - я пойду за тобой.
Нао попытался было сказать ей, что не стоит заходить в дом, пока он сражается с “тьмой”, но Карин приложила палец к губам.
- Это не обсуждается. Я - твоя страховка. Удачи!
Нао улыбнулся ей и начал подниматься по лестнице.
Нао задвинул створку дверей и остался один в пустом доме. В нос ударил резкий запах чужого жилья. Вслед за этим он почувствовал знакомую тянущую боль чуть ниже солнечного сплетения. Это был первый симптом. Именно так его тело реагировало на приближение к источнику «тьмы». Теперь надо было найти этот источник. Нао осторожно двинулся вглубь дома. Долго искать не пришлось — едва он ступил в комнату, боль сделалась почти нестерпимой. Значит, именно здесь старик провел свои последние дни.
Нао встал посреди комнаты, закрыл глаза и начал читать Сутру сердца. Учитель говорил, что это самый простой способ коснуться «тьмы», а значит, получить возможность справиться с ней.
Постепенно тьма начала наполнятся светом. Нао огляделся. Он стоял на берегу реки. За его спиной поднимался темный лес, а противоположный берег терялся в туманной дымке. Это место было ему знакомо. Каждый раз в своих видениях он оказывался здесь. Чтобы избавиться от «тьмы», ему надо было пересечь реку. Левая рука Нао скользнула по бедру и остановилась у пояса, сомкнувшись на гладком дереве ножен. Большой палец уперся в цубу. Странное дело. В своих видениях Нао всегда был вооружен старинным мечом. В реальности такой меч он держал в своих руках всего однажды — во время школьной экскурсии в краеведческий музей. Нао вытащил меч из ножен и, сжав рукоять двумя руками, выставил его перед собой. По полированной стали клинка пробежал блик. Он не знал, почему в этом месте у него появляется меч, но верил, что рано или поздно он сумеет им воспользоваться. Это внушало некоторую уверенность.
Помедлив еще немного, Нао вошел в реку и двинулся вперед, осторожно ступая в прохладной воде, доходившей ему до щиколоток. Он все шел и шел вперед, неся с собой свою боль. Рано или поздно она должна остаться позади.
Но в этот раз было по-другому. Каждый шаг давался труднее предыдущего. Боль внутри него, казалось, обретала форму, превращаясь в твердый, тяжелый шар. Сердце гулко бухало в груди, в ушах шумело. Нао посмотрел вниз. Вода, которая вначале была прозрачной, стала грязной. Она несла с собой разный мусор и клочья пены. Шум все нарастал. С каждым шагом Нао погружался все глубже. Вода захлестнула колени. Чтобы не потерять равновесие, ему пришлось двигаться навстречу потоку. В какой-то момент Нао понял, что меча в руках больше не было, он то ли выронил его, то ли тот исчез сам собой. Низкий, глухой рокот впереди становился все громче. Теперь он понимал, что это такое — это звук приближающейся волны цунами. А потом он услышал крики. Казалось, они раздавались со всех сторон — полные ужаса и отчаянья крики. Нао оступился и чуть было не упал в мутную воду, но ему все-таки удалось удержаться на ногах. Если он упадет, то неминуемо погибнет. Лестница совсем рядом... Он не успеет... Где-то там гибнут его друзья... Если бы они не послушались старосту, если бы Нао его не поддержал, они могли бы спастись, а так - найдут тела лишь троих и его, единственного выжившего.... Стоп. Откуда он это знает? Это уже происходило с ним однажды и он выжил, а то, что окружает его сейчас - всего лишь морок, наведенный «тьмой». Нао остановился и начал вновь произносить знакомые слова сутры. Сердце в его груди постепенно успокаивалось. Вода уже не сбивала с ног, а спустя какое-то время начала отступать и опять становиться прозрачной. Потом Нао увидел перед собой берег. Продолжая читать сутру, он пошел к нему. Ступил на сухой песок. Тут силы оставили его и он повалился вперед лицом вниз.
ОкончаниеКто-то тряс его за плечо. Нао перевалился на бок и открыл глаза.
- Наото. Это я, Карин. Встать сможешь?
После транса Нао всегда какое-то время находился в странном состоянии, похожем на полусон. Он не сразу вспомнил, что происходит и где он находится, но Карин он помнил. Ее не могла выкинуть из его мыслей даже «тьма».
- Держись за мою руку.
Она помогла ему встать. Постепенно он приходил в себя. Карин вывела его на улицу. Люди, собравшиеся вокруг дома, переговаривались. Он видел Нобу-сан, бормочущую молитвы, еще не знающую, что ее дом спасен. Нао улыбнулся. Уже ради этого стоило нарушить завет Учителя.
- Ну, что? - нервно спросил староста, - У него получилось?
Нао кивнул.
- Откуда нам знать, что мальчишка не врет?
- Так сразу вы не поймете, - ответила Карин, - но если поживете в доме хотя бы день-два - разницу почувствуете.
- А если это хитрость какая? - послышалось из толпы.
- Да! - подхватила женщина,стоявшая впереди, - а что если Нобу-сан там поживет денек - и заразится? Если он ее извести хочет?
Карин пожала плечами. На ее лице опять появилась чуть безумная улыбка Бэнкэя.
- Ну, тут уж вам придется самим думать. Если вы считаете, что двое безоружных человек могли выступить против толпы только для того, чтобы извести несчастную старушку - жгите дом, чего уж тут.
Она отвернулась и пошла прочь, уводя за собой Нао.
- Не оборачивайся, - шепнула она, - это уже не наше дело.
Нао показалось, что шли они целую вечность.
- Я не могу больше. Давайте отдохнем! - взмолился он, но Карин покачала головой.
- Потерпи еще чуть-чуть. Уже почти пришли.
Она свернула к небольшой роще. Между деревьями виднелась тропинка, уходившая вниз по склону. Карин стала осторожно спускаться. Нао последовал ее примеру. Через какое-то время он услышал впереди журчание воды. Пить хотелось нестерпимо.
Наконец они спустились к роднику. Вода стекала множеством струек по поверхности скалы и собиралась внизу в небольшой водоем. Нао упал на колени, припал к воде губами, сделал первый глоток и тут же закашлялся - вода была обжигающе холодная. Напившись вволю, Нао встал. В голове постепенно прояснялось.
Карин тем временем увлеченно копалась в своей котомке. В конце концов она извлекла оттуда что-то, завернутое в тряпицу и развернула сверток. В свертке были онигири.
- Наото, иди-ка сюда! Думаю, тебе не мешало бы подкрепиться.
- Нао. Зовите меня просто Нао, - смущенно поправил он.
Она улыбнулась и протянула ему угощение. Нао принял из ее рук увесистый ком риса, завернутый в листья хурмы. Он уже и не помнил, когда в последний раз ел белый рис. Доев третий по счету онигири, Нао впервые за долгое время почувствовал себя сытым.
- Как вы думаете, они нам поверили? - спросил он.
Карин пожала плечами.
- По крайней мере, они это запомнят. Мне кажется, благодаря тебе света в этом мире стало чуть больше.
Нао смущенно взъерошил волосы на затылке.
- Света от меня было как от одинокого светлячка, - засмеялся он.
- Одинокий светлячок в кромешной тьме - это потрясающее зрелище, я тебе скажу, - мечтательно протянула Карин и вдруг, запрокинув голову, расхохоталась.
- Ах, это чувство, это прекрасное чувство, когда к тебя возвращается надежда! - произнесла она сквозь смех, - спасибо, Нао. Спасибо, что побыл сегодня моим светлячком.
- Это я вас должен благодарить, - возразил Нао.
Карин не ответила. Она легла на траву, подложив руку под голову, и закрыла глаза. Нао воспринял это как намек.
- Ладно, я пойду. Еще раз спасибо за все, - он встал.
Карин открыла глаза и приподнялась на локте.
- Ты извини за бестактность, но тебе действительно есть куда идти? - спросила она.
Нао не ответил. Он считал, что по его внешнему виду было сразу понятно - идти ему некуда.
Карин села, подогнув под себя ноги.
- Я почему спрашиваю - тут неподалеку живет один мой знакомый священник. Ему нужен кто-то, кто мог бы помогать по дому. Думаю, ты подходишь на эту роль.
У Нао быстрее забилось сердце. Это предложение сулило все то, о чем он так отчаянно мечтал с тех пор, как потерял дом - сытную еду, теплую постель, возможность принимать ванну и следить за собой так, как он привык. “Так не бывает”, - подумал он, “только не для нас.”
- Но… я же проклятый, - прошептал он.
Карин махнула рукой.
- Брось, это не проблема. Не все люди глупы. Мой знакомый – однозначно нет. Так что, ты согласен?
- Да, - ответил Нао, - конечно, да!
Он не представлял, кто, будучи в своем уме, мог бы отказаться от такого предложения.
- Вот и отлично, - кивнула Карин, - тогда дальше пойдем вместе, я доведу тебя до храма.
Нао сел обратно на траву. Он был счастлив и взволнован, но какая-то тягостная мысль царапала его изнутри. Он посмотрел на Карин. Скользнул взглядом по ее армейским ботинкам, совершенно неподходящим для монахини, по истрепанной одежде, по давно не бритой голове.
- А вы? - спросил он.
- Что я?
- А вам есть куда идти?
Карин ответила не сразу. С минуту она смотрела на переливающийся поток остановившимся взглядом, а потом сказала с ноткой удивления в голосе:
- Есть. Теперь есть.
Она надолго замолчала. Потом повернулась к нему, сев так, чтобы видеть его лицо, и сказала:
- Знаешь, Нао, у меня к тебе есть еще одно предложение. Мне показалось, что то, что мы с тобой сегодня сделали, было невероятно. И еще мне показалось, что в этом…,- она прикусила губу, будто забыла слово, а потом выпалила скороговоркой: - ...много-много смысла. Я бы хотела этим заниматься и дальше, но я, к сожалению, не проклятая.
Она так и сказала - “к сожалению”. Нао сперва решил, что она шутит, но, взглянув ей в лицо, понял, что Карин серьезна. И что она нервничает.
- Я не могу предложить тебе сытую, безопасную жизнь. Но ты мне нужен, - сказала она тихо, но для Нао эти слова прозвучали громче, чем все звуки мира.
Видимо, так и возвращается к человеку надежда.
Обжигающей ледяной водой в летний зной.
Зелеными искорками в усталых глазах.
Одиноким светлячком в кромешной тьме.